СТЕНДАЛЬ (Анри Бейль), знаменитый романист (1783—1847), в период своих светских и литературных успехов любил (и824) графиню Клементину Кюриаль (Менту); роман их длился два года, однако Мента оставила Стендаля ради другого, причинив этим влюбчивому романисту немалое огорчение.
Париж,
Мой ангел, после того, как я видел тебя три дня под ряд, мне кажется, что я люблю тебя еще больше — если бы это только было возможно. Это оттого, что мы стали ближе — нас разделяли предрассудки, свойственные твоему кругу, но после этих трех дней интимности, каждый из нас, конечно, уже не вернется к своим предубеждениям, и мечтает только о любви и счастье.
Боже мой! Как я был счастлив вчера, в среду! Я отмечаю этот день, ибо Бог знает, когда я осмелюсь переслать тебе это письмо. Я пишу это per sfogarmi. Я так люблю тебя сегодня, я так принадлежу весь тебе, что мне необходимо писать, так как некому излиться. Если мы проведем вместе неделю и если наши сердца будут пылать все такою же страстью, я думаю, что мы уже больше не расстанемся.
Во вторник, в день Freres Provencaux, я был менее счастлив, я был слегка обижен. Но вчерашний обед был преисполнен счастьем, близостью, блаженством. Это, по крайней мере, для меня, — моменты, которых никогда не переживешь, позволяя себе играть комедию с любимым существом.
Париж,
Моя дорогая возлюбленная, чтобы меньше огорчать тебя моими странностями, я сделаю глупость, — начну тебе говорить о себе.
Мои достоинства, если таковые у меня есть, зависят от других качеств, если не слишком дурных, то, по крайней мере, довольно неприятных, — еще боле для меня, чем для других. Я сравниваю себя с новобранцем, прибывшим в драгунский полк: ему дают лошадь. Если он обладает хоть небольшим практическим смыслом, он быстро освоится с нравом лошади. Лошадь — вся в ее нрав, но знаете того, что лошадь, на которую садишься — пуглива, нисколько не лишает ее этого качества пугливости. Также и мой характер; за два последние года я начинаю его хорошо узнавать. Эти недостатки ничего не значат в Италии, где каждый оригинален и делает только то, что ему нравится, не заботясь о соседе. Во Франции же постоянно говорят, — что подумает сосед?
Не беспокойся нисколько относительно меня, — я люблю тебя страстно, хотя, может, эта любовь не походить на ту, которую ты встречала в свет или в романах. Я хотел бы, — ради твоего спокойствия, чтобы моя любовь походила на то, что ты встречала самого нежного. Меня печалит мысль, что тебе было грустно в четверг, пятницу и в субботу. Должны ли мы увеличивать преследующие нас неприятности? Если бы ты так поступила, я был бы этим оскорблен. Неужели моя проклятая оригинальность могла тебе дать ложное представление о моей нежности!