ДЕ-МЕРИТЕНС Гортензия Алларт, французская писательница, жившая в первой половине XIX века и находившаяся в дружеских отношениях со многими выдающимися деятелями и писателями того времени. С Сент-Бевом ее связывала много лет нужная дружба, отразившаяся в обширной, очень интересной переписке.
Я вернулась сегодня вечером в Эрбле, думая о вас. Если бы вы знали, какое очарование быть одной в природе среди зимы, вдали от шума городов и суеты страстей. Я не поспела на дилижанс в Эрбле, и мне пришлось поехать в карете, отправляющейся в Понтуаз, которая довезла меня до того места, где мы с вами обедали; оттуда я пошла пешком при свете луны в легком тумане. Я была так счастлива, воздух и тишина давали мне такую радость, что я готова была броситься на колени в грязь и благодарить Бога; бегущие облака проносились над рождающейся луной, вечерний холод был не резкий, воздух был пропитан туманом и населен видениями. Все было спокойно, все с негой призывало к домашнему очагу. И, сидя здесь, у моего одинокого очага, я чувствую радость, передать которую я вам не сумею. Я слышу только дыхание моего уснувшего ребенка; все в деревне спит кроме меня, пишущей вам. Мне кажется, что я с радостью разделила бы с вами эту тишину уединения и полей. Мы бы вместе наслаждались общением с наукой и одиночеством; тут около меня все эти мудрецы, мои истинные возлюбленные. Какую радость дает наука! как пр1ятно быть одной с книгами! Но хорошо было бы также читать их с кем-нибудь, — по очереди, как вы говорите в ваших стихах по поводу Numa de nos bois…
Меня очень смутило то письмецо, которое вы мне написали, — вы, который бежит от любви, как сражающейся Парфянин. Любили мы друг друга? Нет, так не любят. Я знаю, что значить любить, я бы вам показала, как я умею любить. Теперь, может быть, мы могли бы начать. Любовь, это что-то святое, томительное, то грустное, то радостное. Никто бы не внес в любовь к вам такой нежности, такой свободы, как я. У нас был бы один общий культ, культ великих писателей на земле и богов на небе. Подарите мне хоть на мгновение тень сожаления об этом, а потом сейчас же раскайтесь по своему обыкновению. Вы всегда очаровывали меня, начиная с того дня, когда на Rui de
В вас есть какая-то сдержанность, скрытая сила, скромность и величие, полное такой неги и красоты, что мысль всегда обращается к Богу. Я бы сумела понять вас и нашла бы радость в том, чтобы жить для вас.
Но Бог свидетель, что я думала только о Б…* и об его здоровье, когда приезжала в Париж; его безумие заставляет меня быть неверной. Но ваше благоразумие всегда спасает меня. Я бы хотела знать, по крайней мере, что вы остаетесь верным г-же de Соuaen* и что вы убегаете не для другой.
Я прочла сегодня вечером у Бэкона: — всякая наука и всякое преклонение перед ней приятны сами по себе. И еще: — Науки вызывают в душ постоянное волнение. – Бедность — удел добродетели и т. д.
* Bulwer—Lytton, английский дипломат и писатель.
* Героиня Сладострастия.