Вот теперь все, наконец то, пришло к своему окончанию. Я умер. То есть как это умер? Спросите вы и будете правы. Да, конечно я еще не совсем оформил этот переход от жизни к смерти, но я очень близок к тому, что бы оставить вас и мою… в одиночестве. А кто это все пишет, спросите вы? И опять будете правы. Я не пишу. Я просто разговариваю с вами, как разговариваю с ней, с высоты больничной палаты. Почему с высоты? Да потому что я практически мертв. Но обнаружив свое тело, где то там, внизу, в просторах больничной палаты, я не сразу сообразил, что этот незнакомый для меня человек, это и есть я. Я сам, собственной персоной. А рядом со мною я увидел ее. Мою Любовь. Она сидела рядом со мною и что то читала мне на своем, родном диалекте. Но этот мир тишины, по воле судьбы который стал для меня практически родным домом, не терпит посторонних звуков. Я отчетливо видел ее прекрасное лицо, но не слышал, что она мне читает. Но разве это так важно? Услышать то, о чем говорят уста? Гораздо важнее услышать, о чем говорит ее сердце. Иногда я возвращаюсь назад в свое отупевшее от боли тело и тогда я смутно слышу ее голос. Он доносится до меня издалека, но я не могу разобрать ее слов. Только интонации. Иногда, в те минуты, я чувствую ее губы на своем лице. Иногда я чувствую ее слезы на своих щеках. Иногда мне бывает больно, когда она нечаянно задевает эту проклятую трубку, точащую у меня в левом углу рта. Но мне все равно так хорошо быть рядом с нею. Хотя я этого и не могу ей рассказать. Как рассказать и объяснить ей причину того, почему я так поступил. Почему я решил устроить нашу встречу именно там, где меня и ждал этот выстрел. А как поступили бы вы? Как поступил бы каждый из нас, зная и предвидя тот час, когда ты неизбежно должен погибнуть. Вы могли бы уйти в неизвестность, исчезнуть с лица этой многострадальной земли и обречь влюбленного в вас ребенка на долгие поиски и страдания? Вот и я про тоже. Все мы герои, пока нас не прижмет к стенке собственная боль или же боль близкого тебе человека. Легко рассуждать над поступками книжных героев. Легко обвинять наших близких, в их преступной, по нашему мнению, недальновидности. И так тяжело жертвовать собою ради их спасения. Но все было кончено. И я был абсолютно счастлив. Я заметил ЕГО в тот самый миг, когда вышел на волейбольную площадку. Сомнений у меня не было, как думаю и он не сомневался кто я. Такая родинка под левой мышкой его руки, могла принадлежать только ему. О ней давно знали те, кому это положено знать, но мы никак не могли определить местонахождение ее хозяина. А точнее, той школы, которую он возглавлял. Это была удача. Простая, банальная, случайная, солдатская удача, свалившаяся на меня в тот день, на мою голову отпускника, как ком снега с горы. Хотя применительно к тому месту в пустыне, где все это и произошло, это может быть и не столь удачное сравнение. Но ошибаться я не имел права. А я и не ошибся. И его выстрел, лишнее тому доказательство. Я заметил его в том миг, когда он на пляже снимал с себя пеструю рубашку. Это случилось мгновенно и в лучах полуденного солнца, я четко увидел его черный знак под мышкой, рядом с непродолжительной порослью светлых волос. Он напоминал букву «Z», как будто возвращая меня к далекому детству, где герой по имени Zorro, был истинным кумиром всех мальчишек нашей необъятной страны. Такое родимое пятно могло принадлежать только ему. Стрелку, поразившему мое тело с расстояния 500 метров, в тот самый миг, когда я был по настоящему счастлив. Счастлив, находясь рядом с нею.
Вы когда ни будь были на охоте? Или скажем в музее какого ни будь знаменитого охотника? Давайте спросим такого человека, который посвятил всю свою жизнь добыче необычных зверей. Давайте спросим его, готов ли он, ради редчайшей добычи, уехать на край света и принести ее жертвенное чучело в свою необъятную коллекцию? Думаю, что у вас, как и у меня, не будет сомнений. Такие люди не колеблются перед выбором. Они всегда готовы к тому, что бы удивляется самим. И удивлять своих близких. Такими мы были всегда. Таким был я. Таким же был и он, мой стрелок. Надеюсь, что такими мы и останемся. Я увидел его потайной знак и вот именно тогда я все понял. Именно тогда я все четко и однозначно увидел. Увидел свой конец. В его лице я прочел те же мысли, что пронеслись и в моей голове. Он так же верил в удачу. Не меньше моего он верил и в случай. Знал ли он меня в лицо? Несомненно. За то время, которое прошло с той поры, когда Михалыч подобрал меня на игровой площадке, утекло слишком много времени. Я появлялся тут и там. В этом мире именуемое на нашем сленге «поле», я обидел многих людей имеющих высокие квалификации службы. Наверное, мои фотографии были известны не только ему, но и многим другим людям, которые имеют отношение к его школе. На мне было все равно. Пусть забавляются этими играми. Мне было уже все безразлично. Я сделал свой выбор. И я не ошибся. А это ведь самое главное. Не допустить той ошибки, из за которой могут погибнуть близкие тебе люди. Моя… Прости меня пожалуйста. За что? За то, что я подверг тебя такому испытанию. Испытанию твоей любви. Я помню все очень отчетливо. Но разве, что не могу этого выразить своими словами. Помнишь, как мы целовались? Нет, не в тот первый раз. А в тот, когда ты упала в мои объятья, и я почувствовал на своих устах твои сладкие губы. Стоп. Я разве не говорил вам, что у нее очень сладкие губы? Не в том смысле, что у нее такая сладкая помада на губах. Насколько я успел заметить, она вообще не использовала косметику. Так только чуть — чуть, подводила брови, но у нее не было необходимости использовать губную помаду. Ее губы просто сочились непонятной для меня сладостью, и это было прекрасно. Я помню каждую секунду этого вкуса, хотя их было не так много в моей жизни, как я бы мне того хотелось. Но думаю, что парфюмеры всего мира, зная секрет той сладости, сладости девственных уст, отдали б пол своей жизни, дабы достичь ее аромата. Но что мне до них? Я знаю о ней, моей сладкой…… и теперь мне больше ничего не надо. Она сидит рядом со мною и читает любимую книгу. Она старается для меня, и я ей за это очень благодарен. Помню, как я прикрывал ее тело своим телом, там, на той тропинке. Которая принесла нам столько счастья и горя одновременно. Я так боялся ее случайной гибели. Я очень старался, поверьте мне на слово, что бы она, не пострадала. Но почему я так поступил, спросите вы? Да лишь потому, что не мог, вы слышите, просто не мог обречь ее душу на страдание в своих поисках. Которые превратились бы в поиск между живыми и мертвыми. Я все решил. Там. Еще тогда, на площадке. Вы думаете, что она стала еще одной чертой моего хитрого плана? Глупости. Она возникла из неоткуда, и вся моя жизнь смешалась в неразрывный поток случайных событий. Они текли мимо моего разума. Текли так, как течет песок в песчаных часах. Неудержимо. Крупинка за крупинкой, частица за частицей. И я ничего не мог поделать с их течением. Я очень надеялся, что не ошибся. И я не проиграл. Его пуля вошла в мое тело именно в тот миг, когда я все очень четко осознавал и мой расчет оказался наиболее точным. Если вы помните, я говорил, что его выстрел пробил мой позвоночник между шестым и седьмым позвонком. Выстрела я не слышал, как не слышат его и все те жертвы, которые попадают под выстрел настоящего охотника. Смерть приходит для них беззвучно. Как пришла и она ко мне. Но беззвучие, есть наследие мира, где царит смерть. Не согласны? Наверное, мы сможем разрешить наш спор только тогда, когда вы увидитесь с нею лицом к лицу. Я ее уже видел. Точнее, почувствовал. Она вошла в мое тело с такой силой, которую неспособен вынести ни один человек на земле. Меня бросило вперед и единственное, что я мог себе позволить, так это не упасть как бы то ни было. Неразборчиво и неряшливо. И в этот смертный мой час, я все еще не хотел подвергать мою Любовь какой либо опасности. На грани сознания и вне себя от дикой боли, я постарался закрыть ее до конца, что бы не дать ему возможности сделать второй выстрел. Но, наверное, ему это было совсем не нужно. Зачем она ему? Зачем она ему нужна, моя девочка? Так примерно думал я, рассматривая в сотый раз план отеля, на территорию которого я заманил его так удачно. И я опять оказался прав. Он не посмел ее тронуть. Отсутствие времени. Выполненная задача. Все было сделано во время и весьма успешно. Зачем привлекать лишнее внимание? Так думал я. Наверняка так подумал и он. Я упал навзничь и струйка крови медленно скатилась по моей щеке. Выстрел был хорош. Я должен был умереть сразу, но почему то не умер. Точнее не умер сразу. Но моя жизнь дотлевает сейчас вот здесь. В этой палате. Гранью своего сознания, я слышал как она закричала. Безудержно, жестоко и больно. Так кричат женщины, когда видят погибшего на их руках собственно ребенка. Бездумно, неудержимо, пронзительно. В моих ушах до сих пор стоит ее голос. Голос, принесший мне столько радости в этой моей короткой, солдатской жизни. Она закричала и уронила мое бездыханное тело на пыльную плитку дорожки. Дорожки приведшей меня к моей счастливой встречей с нею. Я истекал кровью и был так этому рад. Нет, не тому, что я умер. А тому, что я умираю рядом с нею. Я так хотел. Я именно так все и устроил. Что бы у нее было никаких сомнений. Что бы она потом, в свои 35 – 40 лет, ни о чем не жалела. Да, люди умирают. Это печальный, но неоспоримый факт нашей жизни. И мы починяемся этому правилу, хотим мы того или нет. А значит, ей было так легко меня забыть и мой неуклюжий поцелуй, там, на той автобусной стоянке, который соединил наши жизни так давно. Целых 8 месяцев и три дня назад. Сначала она ничего не поняла. Мое дыхание вдруг прекратилось, и я стал падать в низ, на нее. Она попыталась остановить мое скольжение, но я был слишком тяжел для ее слабеньких рук.
— Алекс. Непонимающе прошептала она на встречу моему падению и в тот же миг она все поняла. Моя прекрасная Леди. Она все поняла. И в ее крике не было отчаяния. В нем была только стихия непонимания и боль разлуки. Но все таки она была очень талантливым человеком. Сквозь боль расставания души с телом, я четко слышал, как она громко закричала:
-Кто ни будь может мне помочь?
Вытирая слезы, она перевернула меня верх лицом и положила так, что бы кровь не заливала мне лицо. Она горько плакала, моя…
Она ничего не понимала, но ее природный талант подсказывал ей быстрый и четкий план ее действий. Вы видели, как действует талантливый человек? Как быстро и качественно он преодолевает неурядицы своей жизни. Но, что такое, талант человека? Безумие художественных изысков? Красивая вязь спайных линий коралловых ожерелий? Что есть талант человека? Думаю, что этот вопрос, так и не суждено нам понять до конца. Любой человек обладает талантом. Но только куда он направлен, вот в чем вопрос. И не важно, где и когда он проявится, этот наш спрятанный в глубинах души талант. Но верю в то, что каждому из нас предоставляется такой случай. Хотя бы раз в его долгой или короткой жизни. Жизни человека на земле. Она была очень талантлива. Я увидел это сразу. Талантлива во всем. И не только в спорте. Уверен, что она смогла бы заработать там им не мало денег. Но талант самообладания, не приобретается ни за какие деньги, ни при каких обстоятельствах, можете мне поверить. Он просто есть. Или его нет. Она быстро вязла себя в руки, закрыла мою входную рану чистым носовым платком и бросилась в поисках помощи. Представляю, какие в том корпусе были физиономии у охранников. Она вбежала в главный корпус с окровавленными руками и громко закричала:
— На помощь. Мой Алекс умирает!!!
Потом была скорая помощь, толпы полицейских, солдат, непонятных лиц, зевак, туристов и прочей праздношатающейся братии. Которая не столько делала свое дело, сколько мешала делать его другим. Она затопали все наши следы, но за главное я был абсолютно спокоен. Они найдут место стрелка в том миг, когда он будет уже очень далеко. Это было приятно.
Еще одну минуточку вашего внимания и я перестану привлекать ваше внимание к своей собственной персоне. Не все так просто было в этой истории, как это может вам показаться. Нет, все верно. Я верно рассчитал тот момент, когда охота на живца достигла своего апогея. Но может быть вам не совсем понятно как все происходило на самом то деле. Я постараюсь вам это объяснить. Я просто устал. Вот так, честно и на прямую. Устал от своего таланта. В том смысле, что та боевая машина, которую так мудро и так беспощадно использовали тут и там, начала давать сбои. Я четко почувствовал это в свои неполные, 35 лет. Я вдруг увидел, что я потерял скорость. Конечно же Михалыч не мог оставить этот факт без внимания. Незадолго до своей кончины, он похлопал меня по плечу и сказал:
— Старый конь борозды не портит. Но придет его время и на живодерне, с него сдерут подковы.
Да, я потерял свою скорость и отчетливо понял, что мое время пришло. Единственно, что я хотел, это достойно закончить свою историю. Историю солдата. Но кто же знал, что в мою жизнь войдут эти зеленые глаза? Точнее их лучистый свет, так напоминающий мне солнечные зайчики пробивающиеся сквозь лозу винограда. Так прошло почти долгих 10 лет. Моя скорость становилась все меньше и меньше. Я чувствовал, как мое тело тяжелеет с каждым днем. И старая истина: «Молодым у нас везде дорога», непременно должна войти в мою жизнь. Нет, конечно же мои способности были гораздо выше способностей других. Но они не были так хороши, как это было раньше. И вдруг, такая удача. Удача в том, что в той случайной встрече, я вдруг увидел как красиво можно завершить то дело, что мы начали так давно. Он и я. Мой стрелок. Нас было всего лишь двое на этой необъятной земле. И в тот миг, когда я вышел на волейбольную площадку, он понял, что в скором времени он может стать единственным на всей этой планете. Единственным, кто имеет способность перемещаться в пространстве. Все остальное от меня уже не зависело. Он был охотник. Как и я. Но вся наша разница в том, что его охота всегда оплачивалась по тарифу. А моя памятью предков. Или могилами моих друзей, разбросанных по всему миру. Я хотел все забыть. И я все устроил так, как и было положено в нашей профессии. Грамотно и удобно. Да, я хотел все забыть. Все то, что происходило со мною на протяжении все моей жизни. Забыть все, но только не ее глаза. Они как две зеленые звездочки проникли в мою уставшую душу и согрели мое отяжелевшее сердце. Как я тебе благодарен, моя возлюбленная… Я знаю, тебе очень тяжело видеть мое разбитое тело, но что я могу поделать? Я просто не мог поступить иначе. Ведь у меня есть мой долг. Долг перед моей родиной. И пусть это звучит высокопарно, но для меня он превыше всего. И даже моей жизни. Даже нашей с тобой любви. Прав ли я? Не знаю. Честное слово не знаю. Наверное, для всех женщин всего мира эти слова, не более чем пустой звук. Но для солдата это не просто слова. Сказал и подумал вот, что. А кто рождает солдат? И для чего? Но и тут есть о чем поспорить. Если бы все сыновья своих матерей стали шахматистами или скажем хорошими инженерами, то кто бы стал защищать их от нападений внешних и внутренних врагов? Вот тот и оно. Каждому в этой жизни суждено свое предназначение. Да, я солдат. Именно тот солдат, который готов умереть ради непонятных для большинства из нас лозунгов о родине и ее спасении. Но может быть так лучше? Никогда не быть понятым другими и быть таким понятным, для своих любимых. Ведь родина это не только границы на карте мира. Но это еще и моя семья. Моя семья и есть моя родина. И если кто то или что то угрожает моей родине, значит, он угрожает и моей семье. А это уже преступление. Наверное, я опять не прав. Но пусть каждый рассудит мои слова в свою меру восприятия этого мира. Просто я не мог объяснить ей все то, что я говорю на этих страницах. Не имел права. Хотя сейчас это уже и не важно. Сейчас я готов поведать моей Любви, только одно. Как я ей благодарен! Снова и снова, я мысленно возвращаюсь к нашей встрече там, на берегу синего моря и с каждым мгновением эти воспоминания становятся все ярче и ярче. Они приобретают новые краски, и мне так не хочется расставаться с ними. Хотя и это совсем не зависит от моего желания. Я все еще не принял окончательного решения. Страдать ли мне дальше или прекратить свое существование. Наверно вы удивились этим словам. Но именно так я ощущаю это время внутри себя. Именно так и стоит сейчас этот вопрос. Идти ли мне дальше по пути страданий и боли. Или все прекратит? Раз и навсегда. Идти дальше, скажите вы. Но ради чего? Ради того что бы еще раз обречь ее на страдания и жизнь с инвалидом? Не знаю. Я просто не знаю, как мне поступить и на этот раз. И вообще. С той минуты как я встретил ее лучистый взгляд, я вообще потерял самое главное, что выделяло меня из других сослуживцев. Решимость. Решимость в принятии решений. Быстрых как молния. И безошибочных как бой часов, когда минутная и часовая стрелки сходятся воедино на цифре 12. Отсчитывая мгновение, имя которому – время. Так наступило и мое время. Время увидеть ее родных. Точнее увидеть ее отца. Он прилетел в эту далекую страну, что бы утешить своего ребенка, который безвозвратно и одиноко пребывал рядом со своей Любовью и не хотел возвращаться в отчий лом. Наверное, все родители должны пройти через это испытание. Потерю своих детей, когда они создают свою семью. Наверное, каждый из нас уйдя из под опеки своих родителей, своим отчуждением нанес им неисцелимую рану. Рану расставания. Но такова эта жизнь. Когда ни будь наши дети становятся неподвластны нашему влиянию. Они создают свои семьи и радуют нас внуками. В которых мы видим свое продолжение. Как это прекрасно. Иметь детей. Но еще прекрасней иметь их продолжение. Ее отец стремительно вошел в палату, приблизился к ней и также стремительно поцеловал ее в лоб. Он мне как то сразу понравился. В его движении чувствовалась та природная сила, которой наделяются сильные личности. Но теперь я понял, откуда она, моя… питает свой талант. Он подошел к моей постели, пристально посмотрел мне в лицо и сказал:
— Он очень сильный человек.
— Я знаю – грустно ответила она и продолжила, как бы оправдываясь пред отцом:
-Но я люблю его и поэтому…
— Я знаю. И поэтому я прилетел, что бы предать тебе повеление матери. Ты можешь остаться с ним столько, сколько захочешь
-Спасибо, папа – ответила она и облегченно вздохнула.
-Ты знаешь, мы не богатые люди – с улыбкой ответил он на ее испуганный вздох. — Но такова наша воля. Возьми наши сбережения и сделай все, что в твоих силах, что бы помочь этому человеку. – Сказал он, обнимая ее и вкладывая в ее руку пластиковую карточку.
— Спасибо, отец. – Сказала она и, вытирая успокоительные слезы, сказала:
— У нас есть деньги. Мы справимся.
Сначала я даже не понял смысла этих слов. У кого это у нас? Кто это мы? Но потом, через некоторое время, я как то отчетливо понял, что мое одиночество закончено. На этой земле я теперь не одинок. И мне давно пора привыкать к множественному склонению своей жизни. Нет теперь никакого «Я». Теперь, вот сейчас рождается мое междометие «Мы». Надолго ли? Не знаю. Но пусть это короткое время нашей совместной жизни озарится его теплом. Нашим теплом. Теплом двух сердец. Я смутно помню, как они говорили об его скором отъезде. Т.к. их маленький заводик по производству оливково масла не мог простаивать ни минуты. А женские руки не так проворны в этом нелегком труде. И лишь, поэтому он вскоре покинул мою палату и вечерним же рейсом отправился домой. На прощанье он подошел к моей кровати, долго смотрел мне в лицо и низко наклонившись, сказал:
-Береги ее, Алекс. Она все, что есть в моей жизни.
Как и мое! Хотел закричал я ему в ответ, но мой голос был слышен разве только, что мне самому. Иногда мне казалось, что она слышит его там, внутри моего сердца. Она иногда кладет свою голову мне на грудь, прямо на сердце и слушает, слушает, слушает его биение. Тук, тук. Тук, тук. Равномерно стучит оно и как бы повторяет мои слова, которые невидимо слетают с моих уст и касаются ее золотых сережек:
— Люблю тебя. Люблю тебя. Люблю…
Но иногда оно дает неприметный слуху сбой и тогда она испуганно вскидывает свою голову вверх и долго смотрит мне в лицо. Я не могу ответить ей ответным взглядом, но мне кажется, что она все и так понимает. Мои глаза ничего не видят, но иногда мне отчетливо представляется ее лицо, покрытое маленькими бороздками светлых дорожек слез. Они так потешно бороздят ее милое лицо, что я невольно улыбаюсь про себя, вспоминая их легкий бег.
Она часто плачет, моя… Иногда от ее слез моя грудь и простынь на ней становиться влажной. И сквозь непрестанную боль, я чувствую эту приятною влагу и мне становиться по настоящему легко. Легко от той мысли, что мое одиночество, наконец то, закончено. Точнее так, наше одиночество, наконец то, закончено.
Город: Москва