Как однажды был закончен и тот миг, когда я принял окончательное решение. Я решил уйти. Вот так. Просто и не затейливо. Решил и все тут. Уйти, что бы не мешать ей создать свой мир, с любимым мужем, детьми, внуками и правнуками. Наверное, вы опять подумали, что я глупый или сильный человек? Бред. Глупые и сильные люди идут до конца. Сегодня же я проявил малодушие. Нет, я не струсил и не испугался. Просто я ее люблю! И в этой любви я сам хочу быть жертвой. Ради нее. Моей возлюбленной девочки. Зачем ей страдать рядом со мной, полуживым инвалидом? Наверное, вы скажите:
— Откуда ты знаешь, что для нее лучше?
Знаю. Просто знаю и все тут. Не ругайте меня. Я видел смерть и видел последствия смерти. Т.е. когда она не довела до конца свою работу. И человек медленно угасает, созерцая, как у него на глазах рушится его семья. Как его любимая женщина лукавит и ищет оправдание своей молодой жизни. Как его дети все дальше и дальше уходят от его неподвижной болезни. Все рушится и истлевает рядом с ним и его постелью. И это вы называете жизнью с любимым человеком? Да? Эх, споем, что ли, в последний то раз:
«Не для меня придёт весна….
Эх, живи моя Любовь, радостно и счастливо:
«А для меня кусок свинца.
Он в тело белое вопьётся,
И слёзы горькие польются.
Такая жизнь, брат, ждёт меня.»
Мне стало жарко. Очень жарко. Мое тело просто таяло от этой неимоверной жары. Моя душа пылала невидимым для людей огнем страданий. Но мне было хорошо. Как всегда, мне было так хорошо рядом с нею. Она прикладывала свои прохладные щеки к моему пылающему лбу, и мне становилось легко. Она все поняла. Ведь она была очень талантливым человеком. Она услышала мой голос и не хотела поверить моему решению:
-А как же я? – Шептала она, прикасаясь своими губами к моему лицу и сквозь нестерпимую боль, я слышал запах ее сладких губ. Конечно же, она плакала, и ее соленые слезы катились и по моим щекам. Я невольно улыбался, представляя, как со стороны выглядят эти искусственные, мужские слезы, но я все решил. Я решил оставить ее в одиночестве. Хотя… Надеюсь, что память обо мне, наших минутах счастья, скрасит ее чувство одиночества. Время залечит. Наверное, я очень быстро умер. Мое тело вдруг перестало меня слышать. И в этом безмолвии я вдруг увидел огромное поле света. Оно было так прекрасно, что на короткий миг я забыл все на свете. Забыл от восхищения. Я просто утонул в его просторах и на короткое мгновение, мне вдруг показалось, что я растворился в этой красоте и моя душа медленно тает в ней. Больше я уже ничего не хотел. Я сделал все, что мог. Я оставил этот мир и не жалею ни о чем. Я не виновен в том, что он так устроен. По крайне мере я в это свято верю. Оглядываясь назад, я вижу только правду. Правду той жизни, которой я служил все свое время. Наверное, у меня были ошибки. Как и у всякого человека. Но в моей жизни было сделано главное. Главное в том, что моя совесть была чиста. Никогда, вы слышите, никогда в своей жизни я не использовал свои успехи для собственной выгоды. Нет, я не отказывал себе в удовольствии жить. В удовольствии владеть или отдыхать. Но только с тем условием, что моя совесть была чиста. Я так жил. И если б меня спросили:
— Хочешь повторения?
Ответил бы:
— Да.
Наверное, это и есть то счастье простого человека, когда ты точно знаешь, что сделал все, что мог. И ничего другого сделать уже просто не в силах.
Я плыл в этом огромном поле света, и мне было хорошо. Хотел бы я вернуться? Спросите вы. Не знаю. Но вспоминая прошлую жизнь, я жалею только об одном. О том, что я так поздно встретил ее. Мою….
— Сынок
Вдруг неожиданно услышал я голос мамы и среди этого бескрайнего света, увидел ее силуэт. Она плыла рядом со мною и улыбалась мне открыто и радостно.
— Мама! – Воскликнул я и хотел кинуться ей на встречу. Она с мягкой улыбкой отстранилась от меня и сказала:
— Ты должен вернуться к ней
— Но почему? – Удивился я.
Мама сделала в сторону Земли знак рукой и сказал:
— Нам нужны твои внуки.
— Кому это нам? – Едва успел подумать я и здесь все началось. Точнее все прекратилось. Свет, окружавший меня, вдруг исчез. Он испарился. Вдруг у себя под ногами я увидел огромную, черную пропасть неведомого мира. Я потерял легкости и стремительно провалился в эту чудовищную яму. Я летел с такой скоростью, что мне казалось еще немного и я разобьюсь о непонятные скалы, непонятного мне мира. Мне было по настоящему страшно. Вот теперь мне точно показалось, что я умер. Но между разными смертями, первая мне показалась гораздо приятней. Я падал. И это падение было не сравнимо ни с чем. Даже с падением из самолета при ночных прыжках с парашютом. Когда все внутри тебя обрывается и холодные иглы, буравят твои нервы ожиданием невидимых препятствий у тебя под ногами. Я стремительно возвращался непонятно куда и не понятно зачем. Но помните, я говорил вам не раз. Я – Солдат. И война, это мое состояние. Состояние моей души. И не важно, с кем я воюю. Пусть это будет война с самим собою. И что? Кто победит то? Как вы думаете. Вот и я про то же. Ну, что ж:
«В путь так в путь» — сказал джентльмен, проваливаясь в пропасть гор Джомолунгма.
Внуки, говорите? Спросил я сам себя. Хм… Посмотрим. Короче, я вернулся. Стремительно, неотвратимо, жестко. Как будто меня кто то грубо и бестактно толкнул назад в тело и моя душа вновь ощутила его тяжесть. Я открыл глаза. Все было кончено. Палата была пуста и мне показалось, что кто то, на знакомом для меня языке, зовет санитаров, что бы они увезли из палаты какого — то туриста, который только что скончался:
— Это кто тут турист, вашу кочерыжкину маму!- Прошептал я сам себе под нос и вдруг увидел ее. Она безмолвно стояла у окна, закрыв свое лицо руками. Она просто испугалась. Моя девочка. Она просто не хотела видеть меня мертвым и это было прекрасно. Она просто не хотела видеть свою Любовь, поверженную смертью, вот так просто и печально. Так безвозвратно и беспощадно.
Сама мысль о том, что все потеряно, была для нее преступлением. Преступлением против ее мира. Как было преступлением и с моей стороны оставить тут ее одну. Вот так просто бросить ее одну. В этой моей, противной болезни. Которая мне уже порядком надоела. И, что мне больше всего было противно в этой моей болезни, так это та проклятая трубка, которая торчала в моем рту уже тысячу лет. Ну, мне так, по крайней мере, показалось.
— Натыкают тут, блин, пластика – Вспоминая схожее выражение Михалыча по поводу нововведений в медицине, прошептал я, и выдернул ее из уголка своих запекшихся губ. Что было потом? А вы можете себе это представить? Хотя бы на одну минуточку? Ну, конечно же, была огромная радость. Огромное счастье. Все это было потом. Немного позднее. А сейчас? Сейчас я немного решил по хулиганить. А что? Разве нельзя? Можно. С любимыми можно шутить. Ну, так, чуть — чуть. Что бы они чувствовали и в этом нашу любовь. Я прищурил глаза, что бы все хорошо видеть и сколько есть сил, громко прошептал:
— … это я.
Она вдруг сжалась как будто от удара в спину, медленно вскинула голову и, не веря своему счастью, повернулась ко мне. Моя Прекрасна Леди. Я просто не мог больше себя сдерживать. Я широко распахнул глаза и громко произнес мамины слова:
— Нам нужны твои внуки
М-да. Что сказать? Или что может рассказать старый вояка о радости ребенка. Который, все потерял и вдруг все приобрел. Это был настоящий тайфун любви. Цунами радости. Землетрясение победы. Победы жизни над смертью. Она плакала и смеялась. Она целовали и обнимала. Она хотела остановиться, но просто не могла этого сделать. Моя …. Иногда сквозь ноющую боль в спине, я отчетливо слышал, как она непрестанно шептала:
— Ты мой… Ты мой… Ты, только мой… Ты, только мой, настоящий мужчина! — Хе, еще бы! А вы то, как думали? Картонный, что ли? Наверное, вы думаете, что я вскоре устал от ее радости? Ерунда. Мы говорили, говорили и говорили. И никак не могли остановиться. Вернее говорила она, а я только слушал.
Я просто не хотел ее останавливать. Ведь ее голос был так прекрасен. Иногда, в тот миг, когда силы покидали меня, и я засыпал, она умолкала и лежа на моей груди, улыбалась сквозь слезы и плакала, плакала, плакала, истончая свое ушедшее горе и набираясь сил для радости. Когда я просыпался, она испугано смотрела на меня, не зная, готов ли я выслушать ее дальше. Я улыбался ее испугу и говорил:
-А дальше что?
Она радостно всхлипывала и говорила, говорила, говорила, не в силах остановить свою боль. Боль испуга пред вечной разлукой. Иногда она в переизбытке чувств вскакивала на ноги и потешно взметая руки в стороны говорила:
— О, Мадонна!!!
Передавая в этом слове, невыразимое словами чувство. Чувство женского счастья. Нашего счастья. Ну, пусть так и будет. Пусть будет немного счастья для нас двоих. Ведь вам не жалко, правда ж ведь? Что было потом, спросите вы. Я стал быстро приходить в себя. Как? А вам то какое дело? Помните, меня этому учили всю мою жизнь. Короткую, но славную жизнь солдата. Локальные ж схватки в виде похода в туалет или спор о том подавать ли мне утку в постель, были выиграны мною без всяких усилий. Ведь я был Солдат. А не кисейная барышня. Правда, санитары, которые решили, что мне еще рано вставать, не знали об этом. Но после того как один из них вылетел из моей палаты с разбитым носом, все было кончено. В том смысле, что главврач, влетевший в мою палату по сигналу тревоги, все быстро понял и, разведя руки в стороны, сказал:
— Шурави….
Этим все было сказано. Я встал. После трехнедельной борьбы с костлявой подругой, я встал на ноги и не хотел проигрывать этой схватки. Наверное, мне просто повезло. В очередной раз, глупо, дурашливо повезло. Контузив мой позвоночник, пуля прошла точно между двумя позвонками, не задев нервов и не нарушив функций спины. Но все это мне стало понятно потом. Чуть позднее. А сейчас мне надо было встать. Во что бы то ни было встать. Причина? Она банальна. Как и любая причина в этой жизни. Я просто хотел в туалет. Она коротко посмотрела мне прямо в глаза и все поняла. Она поняла, что останавливать меня бесполезно. Моя любимая все поняла и зашвырнув пластиковую утку под кровать, подставила худенькое плечико под мою тяжелую руку:
— Хм.. подумалось мне. — Не сломать бы ей плечи.
Но разве я мог причинить ей боль? После всего, что она перенесла. Я и так уже достаточно испытывал ее сердце. Скинув ноги на пол, я приподнялся на кровати. Тысячи игл пронзили мое тело, и на короткое время у меня потемнело в глазах. Кажется, я пошатнулся. Но приподняв свои веки, я увидел у себя пред лицом ее огромные, зеленые глаза. Они были полны сострадания и любви. А еще… Они были полны веры. Веры в то, что я справлюсь. Справлюсь не только с болью, но с тем, что она всегда будет рядом. В жизни и смерти. В горе и радости. В счастье и грусти. Но довольно грустить. В этой жизни всему есть место. Место и время. Время скорби прошло. Так я решил. Я так хотел. Ну, что ж. Битва с грустью и унынием, это та же битва между светом и тьмою, только невидимая и не понятная для большинства из людей. И теперь я хотел их победить. Грусть и уныние. Едва прикоснувшись ее плечика, я сделал паузу и, вздохнув всей грудью, сказал:
— Ты знаешь… Знаешь…У меня есть один маленький секрет.
Ее глаза вспыхнули зеленым огнем и в глубине ее зрачков, я увидел бездонную пропасть всепоглощающей Любви, которая способна скрыть в своих глубинах любую тайну, которая касается только нас двоих.
— Ты знаешь. – продолжил я – У меня… Знаешь, у мня никогда не было. – Задыхаясь продолжил я – Никогда. не было таких красивых костылей под руками, как ты!
Что было потом? А вы как думаете? Вот именно. Ведь она была родом из тех мест, где солнце светит очень долгое время. И кровь ее предков не зря проливалась в далеких походах. В глубине ее глаз я увидел, как она вспыхнула гневом Любви и громко шлепнула меня по ягодице. Вот уж не знал, что эти две противоположности, гнев и любовь, могут так мирно уживаться друг с другом. Но так всякая женщина соединена Любовью со своим ребенком. Гневается на него и любит его одновременно. Любит как мать и наказывает как львица. Мягко, но решительно. Она сильно шлепнула меня по ягодице, но тут же в ее глазах, появилась боль сострадания. Она уткнулась мне в грудь и прошептала:
— Прости меня. Тебе больно?
Хм… Мне? Раненому человеку? Можно сказать, герою современности? Конечно же больно! Отнесите меня пожалуйста на руках. – Вот так, ну или приблизительно так, отвечал я ей на вопрос и в этой шутке была все та же любовь. Т.к. и в этих словах я вижу ее сладкие зерна.
Эпилог
Прочтите все это и не забудьте. У нас будут внуки. Это я вам точно говорю. Но сначала у нас будут дети. Я хотел бы имеет от нее мальчика. Но она сказала, что ей снится девочка. Хотя, какая тут разница? Сначала девочка. Потом мальчик. Потом опять девочка, а может быть опять мальчик. Так говорила мне она в тот миг, когда мы все решили. Вот именно теперь уже не только я. А мы решили все то, что положено нам было решить. Но все таки, мальчика мне хочется больше. Написал и подумал. Постойте ка. А может быть это и к лучшему? Ведь, насколько мне известно, девочек добывающих Медвежьи Рубашки еще не было. Так может попробовать? Кто ж его знает. Поживем – увидим.
Да. И еще. Я разве не говорил вам, что мой дед прожил до 112 лет? Не говорил? Извиняюсь. А еще он родил своего последнего мальчишку в неполные 95? Тоже не знаете. Так это ничего. Поправимо. Так, что там кто то говорил про то, что ей почти 17, а мне 47? Оказывается у нас с нею уйма времени. Времени для нашей любви.
Но прежде всего я должен найти работу. Это прежде всего. Ну, скажем, я буду работать инженером по компьютерному программированию. Так подойдет? Ну, вот и хорошо. Затем нам надо решить, где будет наше жилье. Мы решили, что берег моря нам и нашим детям будет очень полезен. Правда моя спина теперь чутко реагирует на изменения погоды. Ну, тем и лучше. Сэкономим на барометре. Шутка. Для нашей лодки, а точнее маленькой яхты, барометр очень пригодится. Ведь мы будем путешествовать. Много. Тут и там. Мы так хотим. Быть вдвоем и ни кого не видеть. Ну, так иногда, через силу, раз в год, встречаться с ее родными. Через силу, т.к. нам совсем не хочется видеть людей. Почему? Да потому что рано или поздно они все равно меня встретят. Те, кому я обязан всем в этой жизни. Те, кто есть моя вторая семья. Нет, точнее моя первая семья. Те, кто работает ради моей родины. И ради моей любви. Но это так, по секрету. Пожалуйста, не говорите им об этом. Просто нам достаточно нас двоих. Точнее теперь уже троих. Просто нам уже никто не нужен. Ведь теперь нас на этой земле не только двое. Нас уже много.
PS Совершенно секретно. Докладная записка.
Тов. Генерал – майор. Довожу до Вашего сведения, что операция под кодовым названием «Элегия» вступила в свою завершающую фазу. Место нахождение объекта N… и его разведшколы, успешно установлено. Предлагаю приступить к выполнению следующей стадии операции по внедрению туда нашего агента под прикрытием.
Предлагаю. За успешное выполнение ключевой фазы операции «Элегия» присвоить майору «С» внеочередное звание полковника, с присвоением ему «Звезды Героя», без права ношения. А так же продолжить работу по его легализации в стане противника в операции под кодовым названием «Эдельвейс».
А как вы хотели? Служба есть служба. И бывших сотрудников у нас не бывает. Есть выбывшие по состоянию здоровья или погибшие при исполнении. Я ж ведь не умер. Вот и я про тоже.
А Любовь, спросите вы? Так кто мешает нам любить друг друга и любить свою Родину? Любить и совсем не скучать в отдалении от нее. Совсем. Ну, может быть, я буду только немножко скучать по ее вольным полям и березкам. Но как говорил Михалыч:
— Прожуем – проглотим.
Ведь есть такая работа. Родину защищать. Там или тут. Какая разница? Хотя… Хотя домой меня сейчас уже тянет. Но ничего. Не дрейфь, солдат. Будет и на твоей улице праздник. На той улице, где ты впервые получил приказ о своем путешествии в одну далекую страну, где пальмы роняют на землю финики золотого цвета. И где ты встретил ее, свою. А пока. Пока что жизнь сложилась вот так:
Не для меня цветут сады,
В долине роща расцветает,
Там соловей весну встречает.
Он будет петь не для меня.
Хм… Так она сложилась? А кто сказал, что так она и закончится?
Конец.
Город: Москва